Дополнительные материалы по Марии Юльевне Бринер



Легкое дыхание: Загадка судьбы Марии Бринер (часть 1).

     Юлий Иванович Бринер — известный владивостокский предприниматель и общественный деятель, почетный гражданин Владивостока — вошел в его историю так же, как и все другие представители этой замечательной фамилии. В дни проведения 10-го Международного кинофестиваля «Меридианы Тихого» планируется открытие памятника его знаменитому внуку — американскому артисту, оскароносному Юлу Бриннеру. Это имя известно во всем мире. Гораздо меньше мы знаем о других Бринерах. И до недавнего времени — почти ничего не знали о дочери Юлия Ивановича — Марии, единственной из семьи, не последовавшей в эмиграцию. Прожившей вместе со страной ее самые трудные, самые страшные годы.
Представленный очерк — первая попытка рассказать о жизни и судьбе одной из самых ярких во владивостокской истории женщин начала прошлого века.

О Марии Бринер до последнего времени было мало что известно. Родилась 8 августа 1893 года, как свидетельствует об этом выписка из метрической книги Владивостока. Там же мы прочтем, что 16 сентября того же года она была крещена в Успенской церкви протоиреем Михаилом Смирновым. И это — всё!
Кое-что к этим скудным сведениям сумел добавить известный писатель и историк В. В. Бараев. Владимир Владимирович занимался исследованием родословных известных купеческих фамилий, связанных с Кяхтой — маленьким городком на далекой азиатской окраине России. Свой многолетний поиск он описал в книге «Древо: декабристы и семейство Кандинских», упомянув в ней о сибирских купцах Куркутовых, к которым принадлежала мать Марии Юльевны — Наталья Иосифовна Куркутова-Бринер.
Собирая материал для книги, Бараев разыскал в Москве находящуюся на лечении в Филевской больнице Марию Юльевну. Ему хотелось поподробнее расспросить ее о Наталье Иосифовне. Весьма преклонный возраст и крайнее нездоровье Марии Юльевны Хвисской (так у Бараева) не позволили автору выяснить у нее что-либо существенное. Появление в больничной палате незнакомого человека привело старую женщину в сильное волнение. Привыкшая жить и таиться, Мария Юльевна подтвердила Бараеву, что Наталья Иосифовна Куркутова — действительно ее мать. И это всё, что удалось тогда узнать исследователю.
В начале 90-х годов прошлого века Владивосток навестила племянница Марии Юльевны — Ирина Феликсовна Бринер. Вспоминая детские годы, проведенные во Владивостоке, Ирина Феликсовна упомянула о дочери Марии Юльевны — Нинике Хвицкой, приходившейся ей двоюродной сестрой. Фамилия звучала уже так — Хвицкая. Вспоминая Нинику, она словом-другим обмолвилась и о ее матери. Дескать, Мария была удивительно хороша собой. У нее была привычка легко и часто дышать. И это делало ее особенно привлекательной, как и героиню рассказа Ивана Бунина «Лёгкое дыхание».

***
Образу, описанному Ириной Феликсовной, я нашла подтверждение, рассматривая в краеведческом музее им. Арсеньева старую фотографию, сделанную на рубеже 1910-х гг. во Владивостоке. Обратная сторона была подписана игривым женским почерком: «Саня! Посмотрите на меня и улыбнитесь. Вот и помирились. Да?». И о многом говорящая подпись: «Сибирская язва».
Эту фотографию передал в музей Дмитрий Александрович Старцев, внук Алексея Дмитриевича Старцева, потомка декабриста Николая Бестужева. Она досталась ему от отца — Александра Алексеевича Старцева, который с молодых лет был влюблен в Марию Юльевну и даже, как гласило семейное предание, был помолвлен с ней. Дальше помолвки дело не пошло. Но Александр Алексеевич пронес любовь к Марии Юльевне через всю жизнь. В самые тяжелые для себя времена — ареста, ссылки, лишений — никогда не расставался с подаренным ему фото.
Девушка, надписавшая фотографию «Сибирская язва», вскружила голову не одному только внуку декабриста Бестужева. За Марией ухаживал еще не ушедший с головой в революцию будущий председатель Владивостокского Совдепа Константин Суханов. Поговаривали о романе Марии Бринер с самим губернатором или его помощником.
Легкое дыхание словно бы обвевало жизнь молодой женщины. Это легкое дыхание и бросило ее (как и бунинскую героиню) в объятья героя Первой мировой войны, морского офицера Сергея Хвицкого, выпускника Морского военного корпуса. После революции Хвицкий был арестован, сослан сначала на Соловки, потом в Тобольск, куда за ним и последовала Мария Юльевна.

***
Образ молодой женщины, напоминавшей бунинскую героиню, далее никак не проявлялся. Не обретал черт реальности. А ведь Мария Бринер — дочь купца 1-й гильдии Юлия Ивановича Бринера. Единственная представительница этой знаковой для Владивостока фамилии не покинула России, не исчезла в далях эмиграции.
Все эти годы она оставалась гражданкой Советской России, была нашей с вами современницей, проживала в столице, в Большом Знаменском переулке, дом 8/12, строение 4. Дожила до начала перестроечных лет, до открытости и гласности, до того дня, когда можно было, не опасаясь за собственную жизнь, принимать родственников из-за океана. А мы, увлеченные другими Бринерами, более яркими, более известными, так ничего и не успели узнать о ней.
Есть дата рождения. Но до сих пор не установлена дата ухода из жизни этой незаурядной женщины. И помнит ли что-то еще писатель Владимир Бараев? Или только то, что он описал в трех-четырех строчках своей книги?
Мы встретились с Бараевым в октябре 2011 года. Владимир Владимирович моментально отыскал Большой Знаменский переулок, хотя не был в нем бог знает с каких времен! Подвел меня к дому, в котором жила Мария Юльевна. Он оказался ветхим, двухэтажным строением. Одно крыло дома было приведено в относительный порядок, и в нем жили люди. Другое — казалось нежилым. «Это здесь! — зашумел Бараев. — Вот окно. Я запомнил ее окно!». И он начал стучаться в него.
Наши энергичные действия привлекли внимание бдительной соседки из дома напротив. «Кто вам нужен? — окликнула она нас с балкона. — Мария Хвицкая? Но ведь она давно умерла».
Заинтересовавшись нами, женщина спустилась во двор и представилась: Раиса Фёдоровна Ступникова. Марию Юльевну помнит. Свидетельница последних лет ее жизни. Какой запомнила? Седенькой, хрупкой, очень опрятной, всегда за собой следившей. «Настоящая дама из общества — что тут скажешь, — вздохнула Раиса Фёдоровна. — Всегда хорошо одета. Причесана. В макияже. Даже когда перенесла инсульт и ее малость «перекосило», всё делала для того, чтобы увечье не бросалось в глаза».
В последние годы Марию Юльевну часто видели отдыхающей на скамейке перед домом либо прогуливающую свою собачку. Какие-то дамы к ней, разумеется, наведывались. Но жила она тихо, одиноко. «Да-да, — слушая Ступникову, вдруг произнес Бараев, — как же я мог забыть! Мария Юльевна дружила с Маргаритой Алигер, поддерживала отношения с Раневской».
— Раневскую никогда в нашем дворе не видела. Иначе ее появление наделало бы шуму, — возразила Раиса Фёдоровна. — Вообще, никто никогда не слышал от нее никаких рассказов о Владивостоке, о семье. А уж про то, что она находится в прямом родстве со знаменитым ковбоем Крисом из «Великолепной семёрки», никто и подумать не мог. Как никто не мог вспомнить, когда и при каких обстоятельствах поселилась в нашем доме Мария Юльевна.

***
Расположившись к нам, наша словоохотливая собеседница предложила проводить нас к председателю ТСЖ «Знаменка» А. В. Богданову. Может быть, он сумеет чем-то помочь? Александр Викторович, выслушав нас, извлек из-под архивных спудов ветхий, пожелтевший том. И вот мы уже читаем запись в домовой книге, гласящую о том, что Мария Юльевна была прописана в Большом Знаменском переулке с 28 февраля 1941 года. А ранее проживала по адресу Большая Серпуховская, дом 31.
Там же, в домовом архиве, сохранилась личная карточка Марии Юльевны. Ее квартира состояла из трех комнат и была двухъярусной: две комнаты во втором этаже и одна комната и кухня — в первом. Американской русской Зое Дмитриевне Бринер — супруге племянника Хвицкой по линии ее сестры Нины Юльевны — эта квартирка показалась уж слишком малогабаритной.
Зоя Дмитриевна оказалась в Москве в 80-х годах. Университетская библиотека Сан-Франциско командировала ее в Москву сопровождать книжную выставку.
— Теперь уже и не вспомню ничего. Мне девяносто первый год пошел, — сообщила она по телефону из Сан-Франциско. — Квартирка у нее была крохотная. Сама же хозяйка, несмотря на годы, сохранила прелесть необыкновенную. Впрочем, ничего удивительного: тетя Маруся зарабатывала на жизнь профессией косметолога. Довольно редкой в Советской России профессии, ведь так?..
Она ни на что не жаловалась. Родственники за рубежом, в частности, мать моего супруга, ее родная сестра Нина Юльевна, никогда не забывали о ней. Посылали посылки. Как-то помогали…
Зоя Дмитриевна не ошиблась. Мария Юльевна, как гласила запись в той же домовой книге, действительно, работала косметологом во Врачебно-косметической лечебнице. Сопровождавшая нас Раиса Фёдоровна добавила, что выйдя на пенсию, Мария Юльевна принимала клиентов на дому.
«Она ни на что не жаловалась, — произнесла ее заокеанская родственница. Однако посетовать на судьбу Марии Юльевне было из-за чего... Жизнь разлучила ее с дочерью, рано отняла мужа…
Елена СЕРГЕЕВА.
Еженедельник «Дальневосточные ведомости»
26.09.2012



Главная
Все права защищены 2011 г. Все материалы сайта, в том числе фотоматериал, являются собственностью авторов.
Перепечатка материалов возможна, только при наличии предварительного согласования с авторами
материалов и наличии в используемых материалах прямых ссылок на сайт. E-mail: