На первый взгляд, в Нине Юльевне Бринер нет ничего такого, что выделяло бы ее из круга таких же, как она, женщин, представительниц добропорядочных российских буржуа. Благовоспитанная светская барышня, в обществе особо не блиставшая, не то, что ее сестра красавица Мария. Нина  любила искусство и сцену, но не настолько, что бы посвятить этому своему увлечению жизнь, как ее родственница Екатерина Корнакова. Она не вела дневников и не писала воспоминаний.
    Младшая дочь Юлия Ивановича Бринера прожила долгую, не очень спокойную жизнь, в которой было все: безоблачное детство, тревожная юность, любовь и  горечь утрат, поначалу не очень устроенная жизнь в эмиграции, и, наконец,  обеспеченная старость, согретая теплом близких, уютом родного дома и душевным покоем…
    Присмотримся к этой жизни.

      …Середина 90-х гг XIX века в жизни первой гильдии владивостокского купца Юлия Ивановича Бринера выдалась достаточно напряженной. Стремясь обойти своих конкурентов и получить от корейского короля концессию на вырубку леса в северных областях Кореи, он  вынужден был все время находиться в разъездах. Но как только выдавалась возможность, Юлий Иванович торопился домой, к своим домочадцам – пятерым ребятишкам  и жене, Наталье Иосифовне, готовящейся  снова стать матерью.
       Срок подоспел к 12-ому  ноября 1895 г. На свет появилась крепенькая девочка, которую назвали Ниной. 14 декабря того же года, малышку крестили во владивостокской Успенской церкви. Крестным отцом Ниники (так называли девочку близкие) стал купец 2-й Гильдии Алексей Иванович Суворов – владелец спичечной фабрики, расположенной в пригороде  Владивостока. А в крестные матери Юлий Иванович пригласил супругу своего давнего друга, кяхтинского купца 2-й Гильдии Владимира Михайловича Карелина, Зинаиду Михайловну. Таинство крещения совершали протоирей Михаил Смирнов и псаломщик Гавриил Востриков, о чем ими и была сделана соответствующая запись в метрической книге Успенской церкви.
       Такова официальная версия. Помимо  нее существует еще одна. По этой версии, в пору  частых и продолжительных  отлучек  Юлия Ивановича  Наталья Иосифовна увлеклась молодым красавцем – мичманом  Николаем Георгиевичем  Львовым  – выпускником  петербургского морского училища, служившим на крейсере «Адмирал Корнилов». Был ли это просто скоротечный роман, или Наталью Иосифовну и Николая Георгиевича  связывали более глубокие чувства, этого мы  никогда не узнаем. Обе семьи, и Бринеры, и Львовы умели хранить тайны, поэтому во Владивостоке никому и в голову не пришло, заподозрить супругу известного купца и промышленника в чем-то предосудительном. Так или иначе, но в семье Львовых  Нину Бринер всегда считали  дочерью Николая Георгиевича. Никаких прямых доказательств этой версии не существует. Сохранилась лишь старая  фотография второго мужа Нины Юльевны - А.С. Остроумова, на обратной стороне которой, рукой племянницы Н. Г. Львова написано: «Александр Степанович Остроумов, муж моей двоюродной сестры. Девичья фамилия Бринер Нина Юльевна. В действительности,  дочь Львова Николая Георгиевича и Натальи Иосифовны Бринер. Адмирал Львов - брат моей мамы».
      Львовы  (не только они сами), но и их потомки, всегда относились к Бринерам с большим уважением. Никто и никогда  не старался афишировать данный факт, не пытался выдать его за сенсацию, чтобы тем самым заявить о себе. Эта семейная тайна разглашению не  подлежала. За пределы семейного круга она никогда не выходила, но из рода в род передавалась. Сообщая ее автору этих строк, Львовы  руководствовались понятным  соображением:  они выносили  тайну своей семьи не на суд людской молвы. Они предъявляли  ее истории, как некогда утаенную ее страницу.

 
***
     Детские и юношеские годы Ниники прошли во Владивостоке. Самая  младшая в семье, она была всеобщей любимицей. Однако из-за разницы в возрасте, близких дружеских отношений с братьями и сестрами у нее не сложилось. По – настоящему она привязалась только к Марии, которая была всего на три года старше ее. Мария для Ниники была и сестрой, и подругой, а позднее - поверенной в сердечных делах.
       Внешне Ниника заметно отличалась от своих сестер. Гретли и Маруся на вид  были  хрупкими и изящными, а Ниника - «широкой кости», крепкая и коренастая.
      Семья Бринер довольно часто путешествовала, поэтому Ниника с раннего детства имела достаточно полное для своих лет представление об окружающем мире. Ей не было и четырех, когда родители впервые показали ей Москву и Петербург, а в 1904 году состоялось ее знакомство со Швейцарией - родиной предков  по линии отца, куда из-за начавшейся войны с Японией и угрозы оккупации Владивостока, Юлий Иванович  отправил семью. Нинике в ту пору исполнилось всего 8 лет. В августе того же года в Цюрих из США приехал родной брат отца Франц-Адольф с женой и сыном. Из родной деревушки Бринеров Мерикена под Цюрихом приехала Полина – вдова среднего из братьев - Морица. Вскоре к ним присоединился Чарлз Бринер - сын самого младшего брата, Карла-Людвига, живущего в Англии. Таким образом, впервые за много лет почти весь клан Бринеров собрался вместе. Для Ниники это имело огромное значение. Связь со Швейцарией и она сама, и вся ее семья будут поддерживать на протяжении  всей жизни.
      Весной 1906 г. Бринеры возвратились во Владивосток. Мария с Ниникой и их старшая сестра Маргарита продолжили  образование в женской гимназии.
     Нарушенная войной жизнь постепенно возвращалась в свое привычное русло. Отец по-прежнему часто уезжал по делам. Воспитанием детей занималась Наталья Иосифовна – женщина властная и суровая, но вместе с тем заботливая и любящая мать. Семья Бринеров принадлежала к элите владивостокского общества, и Наталья Иосифовна высоко ценила этот статус. Если в сыновьях она видела наследников и продолжателей отцовского дела, то дочерей она готовила исключительно к будущей семейной жизни, и потому настойчиво и терпеливо вкладывала  в  них то, что должна знать и уметь девушка из приличной семьи. Много времени в образовании и воспитании сестер Бринер отводилось занятиям  музыкой, танцами, вышиванием,  правилам поведения в обществе и светскому этикету, умению принять гостей, поддержать беседу и т.д.
       Летние месяцы семья проводила в загородном имении на полуострове Сидеми, вместе со своими родственниками Янковскими, чье имение находилось по соседству. В отличие от Бринеров, Янковские жили на Сидеми круглый год. Здесь у них было все: животноводческая ферма, плантации женьшеня, охотничьи угодья,  большой, похожий на замок дом, хорошо обустроенные места для охоты и отдыха и т.д.
       Нина очень привязалась к Маргарите Михайловне Янковской – жене своего троюродного брата Юрия. Это была хорошо образованная женщина, любящая и ценящая искусство. Живи Маргарита Михайловна в другое время, она наверняка бы смогла реализовать  свои несомненные способности либо на сцене, либо в литературе. Но в той обстановке, в которой воспитывалась Маргарита Михайловна, (или Дези – как ее  называли в семье) это было вряд ли осуществимо. Ее дарованиям суждено было  проявиться лишь в семейном кругу. Она писала пьесы, которые ставились на сцене домашнего театра, специально обустроенного Маргаритой Михайловной на открытом воздухе. Маргарите Михайловне, знающей и любящей античность, удалось превратить  кусочек  побережья в некое подобие древней Эллады. Попадавшие в этот античный уголок преображались: летом  здесь было принято носить туники, а сама владычица полуострова предпочитала заворачиваться в тогу. Нина с удовольствием участвовала во всех любительских постановках и играх, задуманных и воплощенных в жизнь этой незаурядной женщиной.
       Летние месяцы, как правило, были временем нанесения визитов. Бринеры не только принимали у себя, но и часто выезжали сами. Теплые, дружеские, почти родственные отношения сложились у них с семьей Старцевых, чье имение под названием «Родное» располагалось в живописном месте на острове Путятина. Глава семьи Алексей Дмитриевич Старцев – сын декабриста Николая Бестужева, владел на Путятине кирпичным и фарфоровым заводами, а так же большой сельскохозяйственной фермой. Когда Ниника была совсем маленькой, Бринеры часто навещали Старцевых. Старшие дочери Алексея Дмитриевича, Лиза и Душа жили с мужьями отдельно от родителей. Душа в Китае, а Лиза в Крыму. А младшие сыновья-погодки Коля, Митя и Саша воспитывались здесь же, на Путятине. Они дружили с братьями Ниники – Леонидом, Борисом и Феликсом. В июне 1900 г. Алексей Дмитриевич скончался,  мальчики были отправлены учиться в Москву. Хозяйство на Путятине стало постепенно приходить в упадок. Окончив курс, Старцевы - младшие вернулись во Владивосток, но жить они предпочитали преимущественно в городе. Жизнь вели молодую, шумную.  Заглядывали и на Сидеми, к Бринерам. Чаще других, визиты к ним наносил Саша, И было понятно почему: он был  безответно влюблен в сестру Нининки -  Марию.
       Путятин – одно из мест,  особенно любимое барышней Ниной Бринер. Другое место, в котором она  так же любила бывать, располагалось в не менее красивом месте, недалеко от Владивостока на полуострове Эрдмана, который в быту именовался, как полуостров Де Фриза, по имени его первого владельца. Здесь находились загородные имения нескольких известных во Владивостоке семей. Самое большое из них, под названием Новогеоргиевское  принадлежало другу Юлия Ивановича Бринера Карлу Георгиевичу Гольденштедту и членам его многочисленной семьи. С Гольденштедтом Юлия Ивановича связывала кипучая общественная деятельность. Оба в течение многих лет состояли членами Общества попечительства о тюрьмах, за что одновременно были представлены к высоким правительственным наградам.
      В 1889 г. одна из дочерей Карла Георгиевича вышла замуж за ветеринарного врача Владимира Мартыновича Митта. В 1901 г. Владимир Мартынович скоропостижно скончался, оставив сиротами пятерых детей. Зимой семья Миттов, как правило,  жила во Владивостоке, где у них был свой дом на Миссионерской улице, а на лето Елизавета Карловна отвозила детей к деду в Новогеоргиевское. Дружившая с Гольденштедтами, и часто гостившая в их имении американка Элеонора Прей записала в своем дневнике: «Они замечательные дети, и они были повсюду со своими пони, лодками, собаками, сачками для бабочек и т.д. Они очень общительные ребята».  
       Вот с этими «общительными ребятами» и подружилась юная  Ниника Бринер. Ей особенно нравился Павел -  средний из ребятни Миттов – остроумный, ловкий и очень веселый.
       Паша был старше Нины на три года. Он родился 22 декабря 1892 г. По своей натуре Паша был на редкость, светлым и жизнерадостным человеком. С ним никогда не было скучно. Казалось, что он умеет все: ездить верхом, ловить бабочек, петь, танцевать, наигрывать на музыкальных инструментах, читать стихи, рассказывать интересные истории. Он много читал, многое знал и многое умел. Он живо интересовался историей, географией, хорошо разбирался в оружии и готовился посвятить свою жизнь военной службе. А еще страстью Паши, его увлечением стало новое  в то время дело – авиация. Он собирал статьи по воздухоплаванию, различные вырезки   из газет и журналов, картинки. Научиться летать было его мечтой. С годами эта мечта крепла, все больше овладевала Павлом.
        Как и многие мальчики его круга, Паша Митт получал образование во Владивостокской мужской  гимназии при Восточном институте. Из стен этой гимназии в разное время выйдут именитые выпускники - будущий  Председатель Владивостокского Совета, член Совета Народных Комиссаров Константин Суханов и будущий секретарь исполкома Владивостокского Совета, активный участник гражданской войны Всеволод Сибирцев. В этом же классе учился Федор Оксаковский – сын известного  педагога Марии Алексеевны Оксаковской, будущий музыкант, дирижер, педагог, который после смерти своей матери примет руководство всеми, открытыми ею в Харбине учебными заведениями, развивая и совершенствуя  за рубежом  лучшие традиции отечественного образования.
       В последнем учебном году, в этом же классе появится еще один ученик, приехавший с родителями во Владивосток из Тифлиса. Звали его Саша Остроумов. Веселый, общительный, приветливый Остроумов быстро завоевал расположение одноклассников. На первом же гимназическом празднике, куда приглашались девушки из женской гимназии, он заметил Нину Бринер и… влюбился. Никто тогда, ни друзья, ни сама Нина не поняли, не придали значения серьезности этого чувства, сочтя его за юношеское увлечение и только! Ухаживаний Остроумова девушка не приняла, дав ему понять, что сердце ее раз и навсегда принадлежит другому. Свою отставку Остроумов  воспринял внешне спокойно, ничем не выказав своего огорчения. Оптимист по натуре, он решил, что  лучший  судья в этом деле – время. Вот на него–то ему  и следует положиться….

 ***
       В 1911 году  оба юноши  Павел Митт и Александр Остроумов окончили гимназию.
      Павел сразу же отбыл в Петербург. Поступил в Политехнический институт. Однако через год  вынужден был  прервать учебу в связи с достижением призывного возраста.
       Отбывать воинскую повинность,  ему было предписано во Владивостоке. Митт поступил вольноопределяющимся I разряда в 7-ю роту 4-го артиллерийского крепостного полка. Служил канониром, затем был произведен в бомбардиры. С 4 мая по 1 октября 1913 года  прошел курс обучения в специальной учебной команде, по окончании которой, сдал экзамен на прапорщика артиллерии, а затем уволился в запас.
      Александр Остроумов, страдавший близорукостью, на  военную службу особо не рвался. Весной 1912 г. он отправился в столицу, экзаменовался и был зачислен на юридический факультет Петербургского университета.
       Ниника завершала свое гимназическое образование. Она повзрослела и заметно  похорошела. Вместе со старшими сестрами стала выезжать в свет, принимать приглашения на приемы, на которых неизменно  блистала  красавица Мария. В отличие от сестры к выходам в свет Нина относилась  равнодушно. Они ее не прельщали. Как только наступало время летних каникул, она с радостью отправлялась в  родительское имение  в Сидеми. Ей там легко дышалось.
       В то лето Маргарита Михайловна Янковская  задумала  новую постановку для домашнего театра. Она называлась «Мечта поэта». К сожалению, текст пьесы  затерялся, хотя кое-что из документов, дневники, отрывки  воспоминаний, уцелели и представлены в личном архиве ее дочери, Виктории Юрьевны, переданном на хранение в Приморскую публичную библиотеку им. А.М. Горького. Память об этой постановке сохранилась в мемуарах бывавших на Сидеми, и в фотографиях, увезенных Янковскими в эмиграцию. По уцелевшим изображениям и подписями под ними можно понять, что «Мечта  поэта» - это довольно причудливая фантазия, в которой античность сочеталась с русским сказочным фольклором. Его  представляли – водяные, русалки и даже Баба-Яга. Роль последней с блеском исполнила 17-летняя Катя Корнакова, двоюродная сестра Маргариты Михайловны, проводившая   лето у Янковских в Сидеми.
      Единственной из Бринер, кто принимал участие в театральных постановках  Маргариты Янковской,  была Нина.  Артистичная от природы, она органично вписывалась в образы, придуманные автором. В спектакле «Мечта поэта» Нина выходила в образе  Русалки. Девушке доставляло огромное удовольствие репетировать, шить костюмы, выходить на сцену, раскланиваться, принимать аплодисменты публики, состоявшей исключительно из членов семейств Бринеров, Янковских, Геков и их друзей, приезжавших  подышать целебным воздухом Сидеми.
       
***
       В августе 1913 года Мария с Ниной отправились на учебу в Петербург. К слову, в северной столице в этой время уже  учились  их старшие братья - Борис и Феликс.
      Нину  влекло в Петербург одно немаловажное  обстоятельство: там  со дня на день должен был появиться  уволенный в запас Павел Митт, чтобы продолжить прерванную службой учебу. В Петербурге, вдали от владивостокского дома,  нежная дружба Нины и Павла  переросла в большую  настоящую любовь. Молодые люди начали строить планы на будущее, сбыться которым помешает начавшаяся  война.
     Незадолго до объявления войны Павел Митт окончил II курс Политехнического института, успел съездить на каникулы во Владивосток, и снова вернулся в Питер. С началом военных действий в августе 1914 года, Павел Митт, в порыве патриотических чувств, уходит добровольцем в армию. В звании прапорщика он получает направление в Пятую роту Новогеоргиевской крепостной артиллерии, а затем, по  личной просьбе, будет переведен  в  I-ю батарею I-го тяжелого дивизиона той же Новогеоргиевской крепостной артиллерии, выдвинувшейся на передовые рубежи Северо-Западного фронта. За мужество и отвагу  Павел Митт будет представлен сразу к нескольким боевым наградам: в том  числе, ордену Св. Анны 4-й степени с отметкой «За храбрость», Св. Станислава 3-й степени с мечами и бантом, и Св. Анны 3-й степени с мечами и бантом. Все свои ордена, выполненные из драгоценных металлов, Павел передаст в фонд помощи голодающим, оставив себе только удостоверяющие их документы.
       Все это время, пока Павел был на фронте,  Нина оставалась в Петрограде. Что бы быть хоть как-то полезной  в этот тяжелый для  Отечества  час, они  вместе с Марией записываются в отряд сестер милосердия, и в октябре 1914 г. начинают работать в лазарете Петроградской Покровской общины. Обычным делом для них  становятся ночные дежурства у больничных коек, прием и оформление тяжелораненых, перевязки, медицинский уход  и т.д.  Сестры  не жалуются. Они втянулись в эту тяжелую работу, и выполняют ее старательно и аккуратно..
        В мае 1915 г. в одном из боев Павел Митт, вместе со своими товарищами по оружию  подвергся примененной противником газовой атаке. Ему предстояла отправка в тыл и  длительное лечение. Однако Павел обратился к командованию дивизиона с прошением разрешить ему остаться в действующей армии. Оценив мужество и благородство молодого офицера, командование приняло решение данную просьбу удовлетворить, но с передовых позиций Митта отозвать, и особым приказом от 25 августа 1915 г, назначить обер-офицером для поручений и Начальником связи дивизиона.  Теперь, Павел, к великой радости Нины, стал часто появляться в Питере. В один из таких дней, он сделал ей официальное предложение руки и сердца. Нина ответила согласием. Родители с обеих сторон будущий брак одобрили. Свадьба намечалась на осень 1915 г., но Нина простудившись на одном из дежурств,  тяжело заболела. Венчание решено было отложить до весны.
        Павел понимал, что его перевод в службу связи, означал  возможность передышки и поправки здоровья  перед возвращением на передовую. Он был  чрезвычайно признателен старшим офицерам за такое  внимание  к себе. Однако неуемная Пашина натура и здесь дала себя знать. Вместо того, что бы оказавшись не на самом опасном участке фронта, набираться сил и как следует лечиться, он решает осуществить свою давнюю мечту – стать авиатором. Павел подает прошение о зачислении его в Военно-авиационную школу в Гатчине. 29 октября  на основании личной телеграммы генерала Конзеровского за № 14782, прапорщик Митт был откомандирован в Гатчинскую военно - авиационную школу, где он сразу же, с началом занятий, выдвинулся  в число самых перспективных курсантов.
    Весной 1916 г. сыграли долгожданную свадьбу. Бракосочетание Нины Юльевны Бринер и Павла Владимировича Митта состоялось в воскресение 16 апреля. По условиям военного времени пышных торжеств решено было не устраивать. Свадьба прошла скромно, в кругу самых близких родственников и друзей. Больше всего Нину радовало присутствие на свадьбе отца. Юлий Иванович уже больше года  почти безвыездно жил в Петрограде Его рудники в Тетюхе, запущенные в эксплуатацию не без участия  германского капитала, подлежали закрытию, и он пытался спасти их, ведя  переговоры с чиновниками в соответствующих министерствах и ведомствах. Нина вся светилась от счастья. Наконец-то, их давняя с Павлом мечта осуществилась – они стали мужем и женой. Впереди - целая жизнь, полная радости и любви… От всего сердца желая молодым радости, любви и семейного благополучия, присутствующие и вообразить себе не могли, что на желаемое ими молодоженам  счастье  отпущено ровно пять дней.
       О том, что случилось в летной школе в пятницу 21 апреля 1916 г, родные и близкие узнали из рассказов Пашиных сокурсников, ставших свидетелями страшной трагедии, разыгравшейся в небе над Пулковым… В то утро Павел выполнял тренировочный перелет на самолете «Фарман» тип XXII № 23. В районе села Подгорное - Пулково аэроплан вдруг резко перевернулся, как будто попал в воздушную яму. Сначала летчику удалось выровнять машину, но «Фарман» перевернулся вторично, и Павла выбросило  из самолета.
       Прибывшая к месту происшествия военная комиссия застала жуткую картину: на измятой траве, колесами вверх, лежал искореженный аэроплан, а в нескольких метрах от него - изуродованное до неузнаваемости, окровавленное тело летчика. Спустя несколько дней, когда семья начнет сбор документов для оформления пособия, Нина Юльевна получит на руки выписку из приказа по Военной Авиационной Школе с подробным описанием места  аварии и осмотра тела разбившегося пилота:
                        
                              Выписка из Приказа по Военной Авиационной Школе
                                                                за № 149,
                                                                       & 3
         21-го сего апреля, переменного состава школы, Прапорщик I – тяжелого дивизиона Новогеоргиевской крепостной артиллерии Павел Владимирович Митт, совершая перелет Гатчина – Петроград на аэроплане «Фарман» тип XXII № 23, на обратном пути из Петрограда в близи Пулковой горы упал и разбился на смерть.
        При осмотре тела Прапорщика Митт обнаружены нижеследующие повреждения: общее сотрясение организма, множественный перелом нижней челюсти, перелом левого сосцевидного отростка, обильное кровотечение из носа, рта и ушей, кровоподтеки в области обоих глазных орбит, в области левого сосцевидного отростка и на лбу, и ссадины по всему лицу.  Раздробление плечевой кости левой руки, осложненный перелом обеих костей предплечья той же руки выше лучезапястного сустава, вывих первой фаланги среднего пальца левой руки, перелом в верхней трети бедренной кости правой ноги, кровоподтек в области левого сосца и ссадины по всему телу.
       Названного обер-офицера исключить из списков переменного состава школы с того же числа.
       Справка: Рапорт врача школы № 142.
       Подлинник подписал: Вр. и. д. Начальника Военной Авиационной школы,
      Военный летчик Капитан Гончаров.

       Вопреки обыкновению, в местной гатчинской печати об этой трагедии не было сообщено ни слова. Подготовлен лишь официальный отчет Гатчинской Военной Авиационной Школы, проиллюстрированный двумя снимками, сделанными на месте произошедшей  аварии. Эти две пожелтевшие от времени фотографии до сих пор хранятся в архивах музея г.Гатчины.
       По непонятным причинам, администрация авиашколы, не получив на то согласия  родственников погибшего, принимает решение о захоронении тела. 24 апреля Павла Митта отпели в соборе св. апостола Павла в Гатчине и похоронили на местном приходском кладбище, о чем священником Алексием Благовещенским была сделана соответствующая запись в метрической книге.  Однако родные Павла рассудили иначе. Было решено перевезти тело на родину, во Владивосток и перезахоронить его на полуострове Де Фриз, в имении Гольденштедтов. Для проведения эксгумации и перезахоронения необходимо было собрать документы, испросить соответствующее разрешение, что в условиях российской бюрократической системы превращалось в дело, почти невыполнимое. Решить проблему взялся Юлий Иванович Бринер, намеревавшийся  возвратиться домой сразу после свадьбы дочери.
       Дочь же Юлия Ивановича, раздавленная произошедшей трагедией,  едва не лишилась рассудка. Близкие и друзья поддерживали ее как могли. Горе, свалившееся на молодую женщину, которой не исполнилось еще и 21 года, было безмерным. Нина впала в тяжелую депрессию и почти не выходила из дома. А между тем, настоятельного решения требовал еще один немаловажный вопрос. Поскольку Нина Юльевна была вдовой военного летчика, погибшего при исполнении служебного долга, ей полагалась пенсия. 5 мая 1916 г. Начальнику Военной Авиационной Школы поступило стандартное, составленное, как и подобает в подобных случаях, прошение, напечатанное на машинке и подписанное не слушающейся Нининой рукой:

                                      Начальнику Военной Авиационной Школы

От вдовы Прапорщика I – тяжелого дивизиона Новогеоргиевской крепостной артиллерии Нины Юльевны Митт.

                                                              Прошение.
        Оставшись совершенно без средств после смерти погибшего при исполнении служебного долга 21 апреля сего года при  перелете Петроград-Гатчина близ села Подгорное - Пулково Прапорщика I – тяжелого дивизиона Новогеоргиевской крепостной артиллерии Павла Владимировича Митт, прошу Вашего ходатайства о назначении мне пенсии из Государственного Казначейства.
      Пенсию прошу ассигновать из Владивостокского казначейства.
     От роду мне 20 лет.

Вдова Прапорщика I – тяжелого дивизиона Новогеоргиевской крепостной артиллерии Павла Владимировича Митт,
Нина Юльевна Митт.
5 мая 1916 года.

       К чести руководства авиационной школы, к прошению вдовы отнеслись со всей ответственностью, и вопрос о назначении пенсии Нине Юльевне был решен в течение нескольких дней. Уже 13-го мая в Пенсионный отдел Главного Штаба с пометкой «срочно» были отправлены все необходимые документы, включая послужной список Павла Митта и заключение следственной комиссии. А 26 мая, из Главного Штаба, с той же пометкой «срочно», пришли документы, из которых следовало, что Нине Юльевне Митт назначена пенсия в размере 426 рублей в год (ровно половина годового жалования Павла Митта, которое тот получал при жизни). Плюс к этому вдове выплачивалось единовременное пособие в размере 107 рублей 64 копейки – деньги по тем временам  не малые.
       В середине июня Нина с отцом выехали поездом во Владивосток. Вместе с ними  в родной город  возвращался закончивший учебу в Петербурге средний сын Юлия Ивановича, Борис Бринер с молодой женой Марией Дмитриевной и полугодовалой дочкой Верусей.  Тело Павла Митта, запаянное в цинковый гроб, поместили в багажный вагон, в специально огороженном месте. Возле него постоянно находился денщик по фамилии Гралько. Старый солдат, горячо любивший своего молодого господина, пожелал отправиться в столь далекий путь, чтобы  до конца  исполнить свой долг перед ним.
       Первого июля поезд прибыл во Владивосток, а в воскресение 3 июля при большом стечении горожан гроб с телом Павла Митта был предан земле  на кладбище полуострова Де Фриз. Накануне скорбного дня газета «Дальний Восток» разместила небольшой некролог и объявление о времени и месте проведения прощальной церемонии. Проститься с Павлом пришли его друзья и те из его школьных товарищей, кто пока еще  не был призван в армию и находился во Владивостоке. С эскортом из десяти солдат прибыл старый генерал, под началом которого Митт когда-то отбывал воинскую повинность. Каждый пытался найти слова утешения для убитых горем матери и двадцатилетней вдовы  погибшего. Нину поддерживали отец, мать, братья и старшая сестра Маргарита с мужем.
       После похорон Нина вернулась в родительский особняк на Алеутской улице, построенный архитектором Г. Юнгхенделем на месте их старого, наполовину деревянного дома. Красивое трехэтажное здание – истинное произведение искусства, не радовало ее взора. Нине казалось, что для нее все кончено. Она категорически отказывалась появляться на людях. Ни добрые слова, ни утешенья  близких, не помогали.
       В начале осени пришло письмо от сестры Марии из Петрограда. Она сообщала, что выходит замуж за морского офицера Сергея Хвицкого и уезжает вместе с ним к месту его службы в Гельсингфорс. Жизнь, как ей положено, продолжалась. Однако Нину, целиком растворившуюся в своем горе, мало интересовало и то, что происходило  с ее близкими, и то, чем жила в эти смутные годы Россия. Ни февральские беспорядки в Питере, завершившиеся отречением царя Николая от престола, ни изменившаяся в связи с этим политическая обстановка в стране.
       В марте 1917 г. семья Бринер пережила еще одну утрату. В возрасте 50-ли лет, после болезни, развившейся вследствие падения с лошади, скончался муж Маргариты - Александр Алексеевич Масленников. Теперь настала очередь Нины поддерживать сестру и троих ее маленьких сыновей. Горе старшей сестры немного отрезвило ее.
      В середине лета пришло сообщение из Гельсингфорса. У Хвицких родилась дочь.  Мария назвала ее Ниникой, в честь сестры. И опять, после горечи недавних утрат – проблеск радости: в семействе Бринеров – прибавление. В мир пришел новый человечек, не подозревая, что мир этот доживал последние, отпущенные ему дни…
      Осенью в Петрограде грянула большевистская революция, которая поставит точку на всей их прежней жизни.